Александр Новиков.
ПУТЕШЕСТВИЕ В ЛУКОМОРЬЕ
http://alamas.ru/rus/publicat/Novikov.htm Каково же было мое удивление, когда, войдя в дом, я узнал в хозяйке одну из пассажирок с “Омика”. Она тогда с внучкой возвращалась из Мужей. И обе были в живописных национальных нарядах, украшенных яркими хантейскими узорами. Помню и свою внутреннюю досаду на Владимира, упустившего возможность сделать прекрасный снимок. Дело мудреца — ценить момент, дело фотографа — ловить его...
После взаимных приветствий меня, по обычаю, гостеприимно позвали к столу. Все очень напоминало памирский дастархан. Даже невысокий столик. Но статус женщины у северных хантов неизмеримо выше, чем в Средней Азии.
-- Где твои люди?
Выслушав объяснение о том, что у товарищей кончился отпуск, и вообще они устали, хозяйка предупредила: “Нельзя на Кемпаж ходить одному. Плохое место, святое место!”
(Надо сказать, что большего противоречия в ее силлогизме “плохое — святое” нет. Для человека неподготовленного, слабого эзотерическое явление может иметь плохие последствия. А для сильного этот опыт благоприятен. От испытаний слабое разрушается, а сильное укрепляется.)
-- А чем оно плохое?
-- Там живут мекки. Когда мои дочери были маленькие, мы вместе с покойным мужем пасли там оленей. Очень часто слышали по ночам крики, свист. Очень страшно бывало. Жить там нельзя!
-- Давно ли там перестали пасти оленей?
-- Больше двадцати лет прошло. Тропы все заросли.
-- А мекка, Анна Яковлевна, "видел кто-нибудь или только слышали его крики?
-- Видели не раз, муж на ворге (ворга — тропа оленеводов. — А. Н.) встречал его. Олени чуют раньше, и отказываются идти. Смотреть на него невыносимо. А тридцать лет назад недалеко отсюда на Несъегане был случай. Есть тут место. Патыкорт-соим называется. Там у нас чумы стояли. Однажды вечером по осени мужа моего мекк схватил и держал силой. Иван Ермолаевич говорил ему, что, мол, отпусти—у меня семья, дети. Он отпустил, но ушел не сразу, а отойдя метров на десять, постоял, посмотрел. Муж говорит потом: “Смотрел я на него через силу, лицо все покрыто волосами. Даже глаз не видно”. После ушел. До этого случая_ по ночам тревожил оленей.
Поговорили про Софьины горы. Анна Яковлевна сказала, что туда и охотники не ходят, а куда ты идешь один? Что можно на это ответить? Я сам себе кнут и погонщик.
А вот что рассказала ее дочь Светлана Ивановна.
-- У моего мужа есть родная сестра. Когда ей было шесть лет, жила она в деревне с родителями на Святом мысу, у самого устья Сыни. Однажды в конце июля собирала морошку. И неожиданно была схвачена и унесена в глубь тайги “волосатой тетенькой”. Та носила ее по тайге трое суток, а потом ■вынесла к берегу и оставила там, как раз перед приходом рыбаков. Они и принесли насмерть перепуганного ребенка домой.
Деталей этой истории узнать не удалось, да и не хотелось быть слишком назойливым: случай с похищенным ребенком довольно типичен. Надеюсь, когда-то сам расспрошу эту женщину. Тут существенно другое: в конце июля здесь за трое суток не то что ребенок, но любой взрослый, заблудившись, может погибнуть от комаров. А значит, за это время девочка действительно оберегалась кем-то... Между тем людей тут мало. Все на виду...
Напоследок Анна Яковлевна добавила про Кемпаж, что в его верховьях есть старая деревня — “святое место”, куда им (женщинам) ходить было нельзя.
Общее впечатление от нашего разговора было сокрушительным и неожиданным. Видимо, я чем-то расположил женщин — может быть, тем, что не охотник? А может, невысокомерным интересом к их традиционной культуре? Но идти туда они мне не советовали: “Куда? Такой молодой... Наверное, мать есть... Не надо это знать!”
Я понял, что упомянутая при разговоре “старая деревня” в верховьях Кемпажа — это и есть последняя стоянка менквов (мекков) на их пути с небес и моря на Софьины горы. Было еще предположение, что местные жители просто нагоняют страх, рассказывая про менквов и стараясь тем самым отвести от своих святынь. Но дело-то в том, что феномены сильных воздействий на психику человека существуют в этих местах сами по себе. Такие влияния испытывали люди совершенно далекие от поисков историко-этнографического характера, и уж тем более далекие от мистики. Создается впечатление, что сами “святыни” во всем этом вторичны, но первичны именно феномены. Невольно вспоминаешь Даниила Андреева, который в своем исследовании “Роза Мира” прямо указывает на связь Метаистории с Метагеографией, описывая инопространственные шрастры параллельных земных миров...
